Только красота и массовые расстрелы спасут этот мир
Почти каждый год в моем окружении кто-то уходит из жизни. По одним я искренне горюю, чья-то смерть оставляет меня равнодушной, а порой я испытываю сожаление. Не по человеку, нет, а по тому, как он прожил отмеренный срок. Потому что все могло быть не так. Теплее, добрее, ярче, правильнее. О, да, каждый считает, что живет именно так, как нужно. А со стороны — наспех, словно репетирует роль в третьесортной пьесе провинциального театра. Словно считает, что всегда можно переиграть, переписать жизнь как черновик.
С годами я научилась понимать поступки людей, иногда даже оправдывать, как бы отвратительны они ни были. Но не прощать. Нет, я вовсе не маленький злобный гоблин. Но плевать я хотела на наставления психологов и христианскую мораль. Дело в личной ответственности каждого. В моем окружении нет клинических идиотов, то есть люди вполне способны отдавать себе отчет в том, что они делают и говорят. В их власти решать, что выпускать в мир — добро или зло. Так почему, даже различая черное и белое, они действуют под влиянием гнева, злости, зависти, алчности, эгоизма? Не единожды, а снова и снова?
Мое непрощение не означает, что я лелею нанесенные обиды. Я всегда даю шанс одуматься, извиниться. И если нет — просто вычеркиваю человека из жизни, не зависимо от степени родства. Это всегда очень больно. Каждое такое разочарование — еще один кирпич в стене, которой я отгораживаюсь от мира. Но я очень надеюсь, что даже когда стена эта будет выше меня, я не озлоблюсь и не изменю своим принципам. Много лет назад муж сгоряча сказал, что с этими самыми принципами мне нужно было родиться в позапрошлом веке. Возможно, не знаю. А еще я стараюсь не повторять коммуникативные ошибки ранивших меня людей. И, наверняка, делаю другие. Надеюсь, не столь серьезные. Потому что хочется верить, что когда однажды я превращусь в груду гниющей плоти, близкие будут горевать от утраты, а не сожалеть о том, что все могло бы быть иначе.
С годами я научилась понимать поступки людей, иногда даже оправдывать, как бы отвратительны они ни были. Но не прощать. Нет, я вовсе не маленький злобный гоблин. Но плевать я хотела на наставления психологов и христианскую мораль. Дело в личной ответственности каждого. В моем окружении нет клинических идиотов, то есть люди вполне способны отдавать себе отчет в том, что они делают и говорят. В их власти решать, что выпускать в мир — добро или зло. Так почему, даже различая черное и белое, они действуют под влиянием гнева, злости, зависти, алчности, эгоизма? Не единожды, а снова и снова?
Мое непрощение не означает, что я лелею нанесенные обиды. Я всегда даю шанс одуматься, извиниться. И если нет — просто вычеркиваю человека из жизни, не зависимо от степени родства. Это всегда очень больно. Каждое такое разочарование — еще один кирпич в стене, которой я отгораживаюсь от мира. Но я очень надеюсь, что даже когда стена эта будет выше меня, я не озлоблюсь и не изменю своим принципам. Много лет назад муж сгоряча сказал, что с этими самыми принципами мне нужно было родиться в позапрошлом веке. Возможно, не знаю. А еще я стараюсь не повторять коммуникативные ошибки ранивших меня людей. И, наверняка, делаю другие. Надеюсь, не столь серьезные. Потому что хочется верить, что когда однажды я превращусь в груду гниющей плоти, близкие будут горевать от утраты, а не сожалеть о том, что все могло бы быть иначе.