Закончила, наконец-то, рассказ. 55,5 тысяч знаков. Так как весь не поместился в пост, окончание в комментариях. Буду рада отзывам и замечаниям.
читать дальшеСветлана Борисовна Алексеева (Tawe)
За морем синичка не пышно жила…
– Бабушка, мне не заснуть! – хнычет Лялька, высовывая веснушчатый нос из-под одеяла. – Расскажи сказку!
– Никакой сказки! – ворчит бабушка. – Ты уже седьмой сон видеть должна.
– Я и первого ещё не видела, – возражает Лялька. – Ну, расскажи! Пожа-а-алуйста!
Спать Ляльке совсем не хочется, поэтому у неё есть тайная надежда хотя бы сегодня дослушать бабушкину сказку до конца.
Бабушка вздыхает, приносит внучке теплого молока. Без него на сказку можно не рассчитывать. Молоко Лялька любит. Любое. Ну, почти любое. Кислое не любит. И с пенкой. Но бабушка никогда её и не заставляет эту противную пенку есть. Лялька пьет теплое молоко и поудобнее сворачивается под ватным одеялом. Верхняя сторона одеяла состоит из разноцветных треугольничков. Лялька уже пыталась их сосчитать, но быстро сбилась, хотя считать она умеет. До десяти. И читать тоже умеет. Она бы и сама читала, но все детские книжки давно прочитаны, а бабушкины совсем неинтересные, толстые и без картинок.
Бабушка уносит в кухню пустую кружку и вновь возвращается, теперь уже со спицами в руках, грузно садится в ногах кровати. Требует строго:
– Глаза закрывай!
Лялька послушно закрывает, но сквозь щёлочки следит за бабушкиными руками, в которых металлически тикают спицы.
– Бабуленька, а как ты можешь в потёмках вязать? – шёпотом спрашивает Лялька.
– Могу, – незаметно улыбается бабушка, – у меня спицы волшебные, сами вяжут. А я их только держу. Ты глаза закроешь или нет?! Не буду ничего рассказывать!
Лялька не только зажмуривается, но ещё и ладошками глаза закрывает, для верности.
– За морем синичка не пышно жила…, – начинает рассказ бабушка.
Утром про так и недослушанную сказку Лялька уже не помнит. Утро у них с бабушкой начинается с игры. Лялька притворяется спящей красавицей, хотя сна уже давно ни в одном глазу. Да и какой сон может быть, когда с кухни так пахнет оладушками и какао?! Но игра есть игра! Она с головой зарывается под одеяло и затихает. Бабушка заходит в спальню, говорит громко и с испугом:
– Ой, куда же Лялька наша запропастилась? Куда она сгинула?
Слово «сгинула» Ляльке не нравится. Есть в нём что-то отталкивающе неприятное. И это единственное, что ей не нравится в утренней игре. Бабушка тем временем заглядывает под кровать.
– И тут её нет! – горестно восклицает она и идёт к шкафу. Но Ляльки не оказывается и в шкафу. – Может, в старый валенок завалилась? – задумчиво произносит бабушка, наклоняясь над ним. И тут Лялька вскакивает, на вытянутых руках поднимает над собой одеяло, рычит, а потом грозно кричит бабушке:
– Я – Серый Волк, и я тебя съем!
Букву «р» Лялька произносит плохо, поэтому волк получается не очень убедительный.
– Ах, Волк, значит! – кивает бабушка. – Но вчера был Тигл. А позавчера – Олел. Так кто же ты на самом деле?
– Лялька, – покорно вздыхает та и хихикает, а бабушка вслед за ней.
– Ну что, птица-синица, давай одеваться! – говорит бабушка.
Одеваться Лялька и сама умеет, чего тут сложного? Особенно летом – натянуть висящее на спинке стула платье или сарафан, сунуть ноги с ободранными коленками в сандалии – и всё! А вот в остальное время приходится мучиться: сначала майка, затем розовый лиф из плотной ткани, очень похожий на майку, только короткий и с широкими лямками. К лифу крепятся четыре резинки для чулок, и вот с ними в одиночку Ляльке никак не справиться. К чулкам прилагаются панталоны. Весной и осенью тонкие, легкие, а зимой – толстые, с начёсом, ходить в которых ужасно неудобно. Их Лялька лютой ненавистью ненавидит, а зимой бабушка вдобавок заставляет надевать поверх этого всего колючие-преколючие рейтузы из овечьей шерсти. Но это зимой, а до зимы ещё ого-го сколько времени! Одевшись, Лялька выскакивает на улицу. Напротив дома, на старой берёзе висит на цепочке керамический чайник-умывальник, очень похожий на смешную голову. Тут же на полочке лежит мыло в ярко-жёлтой мыльнице и висит холщёвое полотенце с узорными краями и вышитыми красными птицами. Прохладная вода окончательно прогоняет сон. Но к завтраку удается приступить только после того, как непослушные рыжеватые волосы аккуратно расчёсаны и заплетены в две короткие, торчащие в разные стороны косички.
День у Ляльки расписан по минутам! Сразу после завтрака она навещает курятник. Курицы у них с бабушкой такие пёстрые, что в глазах рябит! Стоит им завидеть Ляльку, как они сбегаются к сетке, нетерпеливо переминаются с ноги на ногу, громко кудахчут. Ещё бы! Сейчас их будут кормить хлебом. Или булкой. Лялька каждое утро незаметно утаскивает кусочек со стола. Бабушка при этом отчаянно делает вид, что ничего не замечает. При кормлении кур самое главное – вовремя отдернуть пальцы от сетки, иначе обклюют и «спасибо» не скажут. Конечно, безопаснее сыпать им хлеб сверху, но пока до края сетки Ляльке не достать. Да и бабушке не достать, она через калитку к ним заходит. Ляльке строго-настрого запрещено её открывать.
Когда курицы накормлены, Лялька осторожно, крадучись, подходит к сараю, в котором живет коза Белка, огромная, с длинной шерстью и куцей бородкой. Козу Лялька боится. У той страшные жёлтые глаза с квадратными зрачками и длинные бодучие рога. Это в сказках козы обычно добрые и беспомощные, а Белка любого волка не только на рога поднимет, но и по закоулочкам разметет. Но молоко у козы вкусное. По мнению Ляльки, кличка козе совсем не подходит. По словам бабушки, козу назвали Белкой за белый цвет шерсти. Но почему тогда настоящую белку зовут белкой, ведь она – рыжая? Лялька всё время забывает задать бабушке этот непростой вопрос.
Как ни пытается Лялька стоять незаметно, козе каким-то образом удается почуять незваную гостью. Она просовывает голову в дверь, а затем с громки блеяньем выскакивает наружу. Напасть коза не сможет – помешает заборчик, но Ляльке всё равно становится страшно и она с громким визгом улепётывает на крыльцо и захлопывает дверь.
– Что там за шум? – кричит бабушка из комнаты.
– Это дверь ветром захлопнуло, бабуленька! – отвечает Лялька и приоткрывает крохотную щёлочку. Потом чуть шире, ещё шире и, наконец, высовывает наружу голову. Козы во дворе, конечно же, нет, вдоль сетки по-прежнему гуляют курицы, а у огромного листа лопуха сидит кот Черныш. Только он не совсем Черныш, у него белый животик, перчаточки на передних лапках и гольфики на задних. И один гольфик всегда сползает. Черныш сидит у лопуха со смыслом: прямо под самым большим листом находится мышиная нора. Лялька садится на корточки рядом с ней и опасливо заглядывает внутрь. Норка пустая. И кусочек печенья из неё тоже исчез. Кот укоризненно мявкает, словно знает, что Лялька подкармливает мышь.
– Чернышенька, не сердись! Вот ты – домашний кот, – терпеливо объясняет ему девочка, – бабушка тебя и сметанкой кормит, и творогом, а мышка – совсем бездомная, мне её жалко!
Кот нервно дергает хвостом и демонстративно отворачивается.
– Ну, и пожалуйста, – пожимает плечами Лялька и идет к игрушкам. Игрушек у неё много: мячики, кубики, пирамидки, разные формочки для песка. В них Лялька почти не играет – не интересно. Помимо них ещё есть белый пластмассовый заяц с облезлой морковкой и обглоданными ушами и большая пластмассовая кукла-пупс. Зайца зовут Тобик. Ну и что, что кличка собачья?! А Ляльке нравится! У пупса каждый день новое имя. Ляльке он не очень нравится: пупс очень большой, пустотелый и гулкий, а руки, ноги и голова, закрепленные железными крючками и резинками, вертятся не как у людей, а как придётся, и иногда это выглядит очень неприятно. Лялька мечтает о маленькой кукле с настоящими волосами, которые можно расчёсывать. Она однажды видела похожую в каком-то журнале у соседки. И бабушка наверняка купила бы ей такую, но в местном сельпо её не продают.
С зайцем и куклой Лялька играет «в магазин»: раскладывает на лавочке у дома селедку, которой служат листья одуванчика, а его бутоны играют роль капусты, насыпает в игрушечные чашечки «гречку» – собранные в ладошку семена подорожника, и мандаринки – пупырчатые цветки ромашки, той, у которой нет лепестков. А её листики служат укропом. Иногда «магазин» плавно перерастает в «дочки-матери». И тогда зайца и куклу заботливо поят какао, приготовленным из воды и пыли, и кормят супом из покрошенной травы с камушками в роли мяса.
Конечно, с игрушками «в магазин» и «дочки-матери» играть не очень интересно, но сверстников у Ляльки нет. Так получилось, что в округе дети в основном старше её на три – четыре года, и не берут Ляльку в свою компанию, считая её малолеткой. А с теми, кто младше, не хочется играть самой Лялька. Какой интерес, если они только и умеют, что долбить себя погремушкой по голове?
Есть у Ляльки ещё одно важное занятие: она ждёт маму! Мама с ними не живёт. Она живёт в городе, в доме со смешным названием «общежитие». Лялька однажды спросила бабушку, почему они не живут в общежитии вместе с мамой, на что та презрительно фыркнула в ответ, мол, ничего хорошего в городе нет, а уж в общежитии – тем более. Из её рассказов Лялька поняла, что город – это такое место, где очень много машин, ещё больше людей, очень высокие дома и очень плохо пахнет. Лялька ни разу в настоящем городе не была, а дома видела лишь на картинке в одной из своих книжек. Как в них жить, она не представляет – сплошные окна. Да и сами дома какие-то кривые, с покосившимися железными загогулинами на крыше. А ещё, по словам бабушки, там везде асфальт и никакой зелени. Что такое асфальт Лялька знает. Она видела его на площади в районном центре, куда их с бабушкой однажды возил дядя Миша. В тот день стояла ужасная жара, асфальт приятно пах и немного прилипал к сандалиям. Если в городе пахнет так же, то Лялька не против. И она не согласна с бабушкой, будто там нет ничего хорошего. А как же игрушки, которые привозит мама? Или конфеты? Таких в местном магазине точно нет!
Мама в городе работает, а к ним в деревню приезжает в отпуск. Лялька понимает, что отпуск – это очень хорошо. Это когда тебя отпускают отдыхать, да ещё денег дают на гостинцы. И ей хочется, когда вырастет, обязательно пойти работать как мама, чтобы тоже приезжать в отпуск к бабушке и привозить ей гостинцы.
Раньше мама приезжала не одна, а с папой. Папа у Ляльки очень высокий и очень сильный! Он хватал её под мышки, поднимал высоко в воздух, а потом резко опускал вниз. От этого захватывало дух, и Лялька то заливалась громким смехом, то визжала от восторга. А мама каждый раз набрасывалась на папу, требуя немедленно прекратить, ведь так можно дочку напугать. Или уронить и что-нибудь ей сломать. Но Ляльке было совсем не страшно, ведь папа держал крепко. А ещё Лялька помнила, что у него были колючие рыжие усы.
Потом папа вдруг приезжать перестал. На Лялькины расспросы мама почему-то сердилась, поджимала губы и говорила про какую-то длительную командировку, в которую его отправили с работы. Тогда Лялька подумала, что наверно работа – это не так уж хорошо, как она считала до этого. И испугалась, что и маму могут в такую же командировку отправить, о чём и поведала бабушке.
Бабушка Лялькины опасения развеяла, крепко прижала её к себе и сказала, что маму в командировку никто не отправит, так как такие дурищи там не нужны. На вопрос: почему мама – дурища, бабушка ничего не ответила, лишь крепче обнимая внучку.
Потом Лялька слышала, как бабушка жаловалась соседке на непутёвую дочку и тихонько плакала. Ляльке очень хотелось вылезти из-под стола и бабушку утешить, но она побоялась. Бабушка не разрешает Ляльке слушать взрослые разговоры, а тем более – в них участвовать. Лялька взрослые разговоры и не слушает, но она же не виновата, что бабушка с соседкой обычно пьют чай в то время, когда под столом полным ходом идет игра «в пещеру»! Или в «дочки-матери». Или рисуются картины!
Иногда к ним с бабушкой заходит в гости дядя Миша. Он огромного роста, даже выше папы, поэтому часто задевает головой притолоку, смешно хватается за ушибленное место и грозно рокочет на весь дом:
– Теть Вера, вы когда нормальную дверь для меня прорубите?!
На что бабушка неизменно отвечает:
– А ты не ленись дому, да красному углу пониже поклониться.
– Да куда уж ниже! – ворчит сосед. – Я же не карлик какой! Ну, где тут наш хомяк? – это дядя Миша обращается уже к Ляльке, норовя потрепать её за щеку. – Смотрю, щеки всё растут!
Вместо Ляльки на его слова вновь отвечает бабушка:
– А чего бы им не расти? Она весь день на улице носится, такой аппетит нагуливает, что ни положи – все смолотит.
– Ну, и молодец! – не понятно за что хвалит дядя Миша и сует Ляльке в карман сарафана леденцы.
Его леденцы Лялька не любит за сильный мятный вкус и некрасивые фантики с намертво прилипшими к ним крошками табака. И как только сосед уходит, отдает гостинец бабушке. Вот если бы он угощал её шоколадными конфетами! Такими, как «Красная шапочка», например! Или «Мишка на Севере»! Мама на каждый Новый год присылает им эти конфеты среди городских гостинцев, и бабушка всякий раз убирает их в жестяную банку с крышкой, а саму банку ставит на верхнюю полку буфета. Конфеты выдаются Ляльке редко, что называется «по великим праздникам». В другое время добраться до лакомства нет никакой возможности, даже поставив табуретку, а на неё скамеечку. Лялька проверяла.
По словам дяди Миши, он приходит к ним вкусно поесть, а заодно иногда колет дрова или что-нибудь чинит. То забор, то крыльцо. Ну, то есть сначала чинит, а потом они все вместе обедают. Бабушка в такие дни обязательно печет пироги, а супа варит большую кастрюлю. После обеда они все вместе долго пьют чай из пузатого медного самовара. Ляльке быстрее всех надоедает есть и пить, и она уходит к игрушкам. А дядя Миша с бабушкой всё сидят за столом и разговаривают на разные темы. Например, о работе. Бабушка рассказывает дяде Мише всякие интересные случаи. Оказывается, раньше она работала в школе учительницей. И работала даже когда вышла на пенсию. А потом, когда родилась Лялька, сразу уволилась. Её очень упрашивали с работы не уходить, так как бабушка считалась хорошей учительницей. Но она сказала, что хорошей учительницей она уже наработалась, а теперь хочет поработать хорошей бабушкой. По мнению Ляльки, бабушка из неё получилась просто замечательная!
Дядя Миша про свою работу рассказывает вовсе не интересно. Чего интересного в работе тракториста? Бабушка при этом качает головой и укоризненно говорит ему:
– Миша, у тебя же светлая головушка, тебе после школы нужно было обязательно учиться идти! Я же помню, тебе хорошо давались точные науки. И с логикой все хорошо. Попробуй, ведь никогда не поздно!
Дядя Миша на это лишь отмахивается:
– Тётя Вера, вы что, смеётесь? Не буду я с малолетками за одной партой сидеть, позориться!
– А кто тебе мешает на заочном учиться? – не отстаёт от него бабушка. – Уже давно бы выучился, так нет, сидит, ждёт чего-то!
– Не чего-то, а кого-то, – отвечает дядя Миша серьезно. – Я Надьку жду.
Бабушка вздыхает.
– Нашел кого ждать! – ворчит она. – Дурищу непутёвую!
И с недовольным видом наливает дяде Мише ещё чаю. Но Лялька-то знает, ворчит бабушка только для вида. Ей нравится желание дяди Миши ждать какую-то непутёвую Надьку, иначе она бы ему и чая не налила, и пирожки на тарелку не подкладывала.
– А ещё, – продолжает дядя Миша, – как же я уеду без хомяка? – и выразительно смотрит на Ляльку.
– Я – птица-синица, а никакой не хомяк, – возражает Лялька и демонстративно утыкается в книжку.
– Для кого птица, а для меня – хомяк! – ухмыляется сосед.
– Ой, Миша, жениться тебе нужно. Срочно! – вновь вздыхает бабушка.
– Вот дождусь Надьку и женюсь! – обещает он ей твёрдо.
Лялька бесцельно слоняется по двору. Она уже успела пообедать и узнала от бабушки, что сегодня мама точно не приедет, поэтому ей немного грустно. Как и Пашке. Тот живет через два дома от Ляльки и вообще-то с ней не водится, ведь она малолетка, да ещё и девчонка. Себя Пашка считает совсем взрослым – у него выпали молочные зубы и растут настоящие, коренные. Сейчас он ходит без верхних клыков. По мнению Ляльки, на взрослого Пашка совсем на похож, а вот на кролика или зайца – очень даже. Только говорить ему об этом опасно, может водой из брызгалки облить, или ещё какую пакость сделать.
– Эй, птица-синица, пойдем гулять? – снисходит до соседки Пашка. Видимо его приятелей нет дома.
Лялька смотрит на соседа, ожидая подвоха. По весне, после схода паводка, он позвал её ловить тритонов в бочажках, оставшихся после разлива реки. Лялька уговорила бабушку отпустить её, дав честное-пречестное слово не подходить к воде близко. Да и Пашка обещал присматривать. А в итоге Лялька вернулась домой мокрая с головы до ног. Пашка с горячностью убеждал, будто пятился с сачком назад и не видел Ляльку, стоящую у него за спиной. Иначе ни за что бы не столкнул в ледяную воду. Он вытащил её из лужи и привел, рыдающую в три ручья, домой за руку. Несмотря на оправдания, Лялька была уверена в его злокозненности, о чем и поведала бабушке, стуча зубами от холода. Та внимательно выслушала обе стороны и поверила почему-то Пашке. Лялька тогда разобиделась до слез. К тому же, опасаясь возможной простуды, бабушка натёрла её водкой и заставила выпить горячего молока с содой и маслом и загнала спать на печку. Примириться с несправедливостью помогли шоколадка и трёхлитровая банка с тритонами, появившаяся в тот же вечер на подоконнике. Шоколадку Лялька съела немедленно, а тритонами любовалась ещё неделю, пока они куда-то не удрали.
– Ну, что? Пойдёшь? – снова спрашивает Пашка.
Лялька кивает. Сначала они играют в индейцев. Лялька не знает кто такие индейцы, поэтому соседу приходится объяснять, что это такие люди, хорошо стреляющие из лука и катающиеся верхом на лошадях. Он срезает перочинным ножом себе и Ляльке по небольшому тополевому побегу и обдирает с них все листья, оставив по пучку на самом конце. Волшебным образом тополевые побеги превращаются в норовистых скакунов. Лялька и Пашка на пару носятся по дороге, поднимая тучи пыли, лишь иногда останавливаясь, чтобы выстрелить из воображаемых луков в воображаемых презренных бледнолицых. Иногда Пашка издает странный вопль, называя его боевым индейским кличем. У Ляльки клич не получается, ну, не больно-то и хотелось.
Когда волшебство заканчивается и скакуны вновь превращаются в ободранные и измызганные тополевые палки, Пашка предлагает поиграть в танкистов. Лялька с готовностью кивает, но в конце деревни встаёт как вкопанная.
– Ты чего? – удивляется сосед.
– Мне дальше нельзя! – отвечает Лялька грустно. – Бабушка за деревню выходить не разрешает.
– Со мной можно! – уверенно говорит Пашка. – Я же взрослый!
Лялька колеблется. Но уж больно хочется поиграть в танкистов! Да ещё Пашка, видя её колебания, презрительно бросает короткое: «трусиха!». Это всё и решает. Лялька не трусиха! Она даже плавунца не боится в руки брать! А тут – подумаешь, пройти чуть дальше за деревню.
От деревни до кладбища старых тракторов почти километр. Оно расположено у кромки небольшого леса. Чего тут только нет: комбайны, обычные и гусеничные трактора, пара грузовиков и даже мотоцикл с коляской. И все ржавое-прержавое, немного страшное, но ужасно интересное.
Пашка как ненормальный прыгает среди уродливых остовов, и с криками «За Родину!» бросает палки почему-то именно в останки мотоцикла с коляской. Или в комбайн. Лялька же к игре в танкистов очень быстро теряет интерес. Тогда она забирается в кабину огромного бульдозера, нелепо завалившегося немного на бок, и усаживается на ошмётки сидения. А что, если ей, когда вырастет, не уезжать в город, а остаться в деревне и работать трактористом, как дядя Миша?
Лялька представляет, как едет по весеннему полю, оставляя за спиной вывороченную плугом землю, на которую сразу же слетаются грачи. Как потом сидит на капоте, вытирая потный лоб промасленной кепкой, и улыбается бабушке, бегущей ей навстречу с завязанным в узелок обедом. Эта мысль возвращает Ляльку к реальности. Вокруг уже смеркается и Пашки нигде нет. Лялька зовет его несколько раз, но тот молчит. Или решил попугать, или действительно ушёл. Становится очень страшно. Остовы техники, такие интересные при дневном свете, в сумерках кажутся таящими опасность чудовищами. Лялька вылезает из кабины и как можно быстрее идёт к дороге. И почти сразу видит бегущую навстречу бабушку, почти как в мечтах. Вот только вместо узелка в руке у бабушки пучок крапивы. А самое обидное то, что за её спиной маячит Пашка, не иначе, он же и заложил Ляльку бабушке. Обычно бабушка ограничивается строгим внушением. Ну, ещё пару раз ставила в угол. Поэтому когда та стегает Ляльку крапивой по голой попе, слезы льются не столько от боли, сколько от обиды. Такого вероломства от соседа Лялька не ожидала.
– Это же он уговорил меня пойти! – оправдывается Лялька после экзекуции, так как бабушка по-прежнему сердится.
– Оля, прекрати перекладывать свою вину на других! – строго выговаривает ей та. – Он, может быть, и уговаривал, а ты могла отказаться и не пойти. Но пошла, вопреки запрету! И это было твое решение!
Лялька хлюпает носом и потирает зудящую попу. С бабушкой не поспоришь, она всегда оказывается права. Но от этого не становится менее обидно.
– Лялька, пойми, я за тебя очень волнуюсь! – говорит бабушка. – Ты ещё маленькая и слабая, вокруг много опасностей. Вот что я буду делать, если ты сгинешь?
Ненавистное слово больно царапает слух. Лялька ёжится и неожиданно замечает, что у бабушки тоже глаза на мокром месте. Бабушка плачет? Из-за неё? Это открытие поражает как гром среди ясного неба.
– Бабуленька, милая, прости меня, пожалуйста! Я больше никогда так не буду! – Лялька снова плачет, теперь уже от чувства вины.
– Честно-честно? – спрашивает бабушка.
– Честно-пречестно!
В доме вновь воцаряются мир и покой. Лялька забирается к бабушке на колени и обнимает её за шею.
– Бабуленька, я тебя очень-очень люблю!
– И я тебя, – отвечает та, прижимая внучку в ответ.
– Я тебя никогда-никогда не покину, честное слово! – твердо заверяет её Лялька, заменяя противное слово. – Только и ты меня не покидай! – просит она, немного подумав.
Бабушка молчит, только объятия становятся крепче.
– Не покинешь?! – допытывается Лялька.
– Я всегда буду с тобой, моя хорошая, – отвечает бабушка сдавленным голосом. – Честное слово!
Прежде чем заснуть, Лялька долго ворочается в кровати, смотрит на бабушку, читающую за столом в свете настольной лампы.
– Бабуленька!
– Что? – отрывается та от книги.
– Бабуленька, а это правда, что взрослой можно стать только когда зубы выпадут? – спрашивает она.
Бабушка сдавленно фыркает.
– С чего ты взяла?
– Ну, вот Пашка говорит, что он взрослый, потому что у него старые зубы выпали. А мне не нравится, что они выпадут. Я не хочу быть похожей на зайца.
Бабушка откладывает книгу, садится рядом.
– Не переживай, птица-синица, на зайца ты похожей не будешь. В крайнем случае – на хомяка, – смеётся она.
На следующий день к Ляльке приходит Пашка. Не иначе, как вину замаливать. В руках у него игрушечный автомат. Его Пашке выпилил из доски отец, да ещё и чёрной краской покрасил. И так мастерски, что, по мнению Ляльки, видевшей оружие только в фильмах о войне, тот от настоящего ничем не отличается.
– Поиграй, если хочешь, – протягивает Пашка любимую игрушку.
И хоть искушение слишком велико, Лялька от автомата отворачивается. Как и от Пашки. И молча уходит в дом. С предателями она не водится!
А дома бабушка сообщает радостную новость: завтра приезжает мама, и они с дядей Мишей поедут её встречать.
Иногда дядя Миша возит их с бабушкой в магазин. Вообще-то Лялька тракторов боится и, издалека увидев трактор, убегает в сени и прячется за дверь. Уж очень они громкие! Но внутри самого трактора ей не страшно. К тому же, у бабушки на руках. А порой дядя Миша и вовсе сажает Ляльку к себе на колени и даёт порулить. Но только когда дорога совсем-совсем пустая. Но и тогда бабушка обычно ворчит. Одного Лялька не понимает – как они втроём в кабине уместятся? Там и вдвоём-то тесно. Или дядя Миша повезёт их на гусеничном тракторе?
Встречать маму они едут не на тракторе, а на грузовой машине. Лялька почти неотрывно смотрит в окно: очень непривычно видеть знакомые места с такой высоты. А большая скорость её и вовсе завораживает, вон как стволы деревьев мелькают! И обочина превратилась в жёлто-зелёную полоску!
Они приезжают за несколько минут до прибытия поезда. Лялька от избытка чувств не находит себе места: прыгает, бегает, то и дело дёргает бабушку, боится пропустить и поезд, и маму. Наконец, дядя Миша не выдерживает, подхватывает её и сажает себе на плечи. Дыхание перехватывает. И от страха и от восторга. Лялька вцепляется соседу в голову.
– Эй, хомяк, полегче! – веселится он. – Уши мне ещё пригодятся!
Приходит поезд, и Лялька удивляется самой себе: ну как она смогла бы его пропустить? Или маму? Ведь мама – самая красивая!
Обратно Лялька едет у неё на коленях и тараторит без умолку: нужно столько рассказать! Мысли белками скачут с одного события на другое. От мамы очень вкусно пахнет, Ляльку она слушает рассеянно, кивает ей, но тут же о чём-то спрашивает бабушку или дядю Мишу. Лялька обижается, пытается завладеть маминым вниманием полностью. Когда в очередной раз она насильно поворачивает ладошками её лицо к себе, та сердится, говорит раздраженно:
– Оля, прекрати немедленно! Совсем разболталась!
Лялька обиженно сопит и затихает. Бабушка ласково гладит её по руке:
– Птица-синица, мама устала с дороги, завтра ей всё расскажешь и покажешь, хорошо?
Лялька молча кивает, но уже понимает, что никакое не «хорошо». Потому что маме не интересно и она, как и в прошлый приезд, будет или лежать целыми днями в гамаке, или уходить куда-нибудь.
Дома мама начинает доставать из чемодана гостинцы: книги, продукты, среди которых видны и заветные конфеты. Лялька ждёт, затаив дыхание. В прошлый раз она очень сильно просила маму купить ей маленькую куклу с настоящими волосами. Но вместо куклы та достает ей набор игрушечной посуды. Посуда красивая: серебристая, блестящая, крышки у кастрюлек и сковородок тоже блестящие, разных цветов: оранжевые, синие, малиновые. Лялька говорит «спасибо», прижимает подарок к себе и продолжает ждать: вдруг это ещё не всё. Но мама уже закрыла чемодан и ушла помогать бабушке на кухню. Не расплакаться стоит огромного труда.
– Ты что, хомяк? – обращается к Ляльке дядя Миша, – подарок такой красивый, а ты вроде и не рада?
– Рада, – вздыхает Лялька. – Но я куклу хотела, такую, с волосами.
– Ну, видимо они – большая редкость, – предполагает сосед. – В следующий раз мама обязательно тебе её купит. А с такой посудой, наверно, теперь ты меня кормить будешь вместо бабушки?
Лялька застенчиво кивает и сбивчиво рассказывает, как в сковороде она сделает яичницу с луком, а в кастрюле сварит грибной суп. А во второй кастрюле – кашу, обязательно гречневую. И непременно с молоком.
– Ого, – улыбается сосед, – значит, пару дней мне можно дома ничего не готовить!
И это замечание немного сглаживает Лялькино разочарование.
В честь приезда мамы Ляльке после обеда выдают маленькую шоколадку с оранжевой жар-птицей на обертке. Обертки, как и красивые фантики, Лялька не выбрасывает, складывает в большую коробку из-под конфет с букетом на крышке. Когда плохая погода и приходится сидеть дома, коробка с сокровищами извлекается на свет и Лялька подолгу рассматривает яркие картинки.
Вечером она с нетерпением ждет, когда же мама пойдет спать. Обычно Лялька спит одна, но когда приезжает мама, бабушка укладывает их вместе. Но, ни мама, ни бабушка спать не идут. Они сидят за столом и разговаривают вполголоса, чтобы не будить Ляльку. Но она не спит, лежит тихо, как мышка, и прислушивается к их словам.
– Что-то расхворалась я, – жалуется бабушка.
– А почему к врачу не обратишься? – удивляется мама.
– Да мне в райцентр нужно ехать. А с кем я Ляльку оставлю? – отвечает та.
– Я на две недели приехала, – говорит мама. – Тебе хватит этого времени на обследование?
– Конечно, – кивает бабушка.
Лялька не верит собственным ушам: по бабушке и не скажешь, что она болеет. У неё нет ни температуры, ни кашля. Если бы бабушка болела, Лялька бы непременно заметила. И обязательно ухаживала бы за ней: поила тёплым молоком с маслом и ставила горчичники.
– Я вам на несколько дней всего наготовлю и в холодильник уберу, тебе только погреть останется! – продолжает бабушка. – Ну, коза еще. Ты же не забыла, как её доить?
– Да не волнуйся ты, я не маленькая, – фыркает мама. – Справлюсь.
– Ой, не знаю, – сокрушенно качает головой бабушка. – Тебе бы снова замуж выйти!
– Нет уж, – зло обрывает её мама. – Хватит с меня замужества!
– Ты не о себе, о Ляльке подумай, – говорит бабушка. – Что с ней будет, когда меня не станет?
Мама закатывает глаза.
– Я тебя умоляю! – говорит она раздражённо.
– Да тут умоляй – не умоляй, – вздыхает бабушка. – Миша вон до сих пор бобылём живет. Подумала бы ты, Надь. Он и к Ляльке хорошо относится.
– Я же просила тебя больше этот разговор не начинать! – шипит мама. – На кой он мне сдался? – и добавляет презрительно: – Тракторист грёбаный!
Бабушка долго смотрит на неё, подперев подбородок кулаком.
– Надька, вот скажи, когда я тебя упустила? – спрашивает горестно.
– Когда в своей школе великое, доброе, вечное насаждала, – огрызается мама.
– Наверно, – грустно соглашается бабушка. – Не от хорошей жизни он остался здесь трактористом работать. И ты это знаешь прекрасно. И он всё ещё тебя любит, даже несмотря на то, как ты с ним обошлась. Подумай, Надь!
От количества открытий у Ляльки голова идет кругом. Это что же получается, когда дядя Миша говорил, что ждёт какую-то непутевую Надьку, он маму имел ввиду? И почему мама – непутёвая? Лялька решает поутру спросить об этом у бабушки и с этой мыслью засыпает.
Но поутру спросить не получается – бабушка торопливо собирается в райцентр. Даже утренней игры не получилось: Ляльку пришла будить мама и просто стянула с неё одеяло, когда та затаилась под ним.
На завтрак у Ляльки геркулесовая каша с малиновым вареньем. Она уныло размазывает её по тарелке, выуживая плотные ягодки с косточками. Или рисует ложкой круги, глядя, как быстро затягивается оставляемый след.
– Оля, прекрати баловаться, – строго говорит мама. – Быстро ешь, пока не остыла!
Лялька послушно зачерпывает ложку, отправляет в рот и кривится, не желая глотать вязкое варево. Но под строгим взглядом мамы делает над собой усилие и незаметно для себя съедает всю тарелку. И почти сразу на пороге возникает дядя Миша.
– Доброго утра всем! Ну что, теть Вера, прокатимся с ветерком?
– Ой, Миша, прокатимся. Хотя можно и без ветерка, – грустно отвечает бабушка.
– А чего это хомяк у нас такой хмурый? – сосед с интересом смотрит на надувшуюся от отвращения к овсянке и всему миру Ляльку.
– Кобенится с утра пораньше, – под неодобрительным взглядом бабушки говорит мама.
– Ну, это дело поправимое, – подмигивает Ляльке дядя Миша. – Хомяк, хочешь прокачу тебя до конца деревни?
Конечно же, Лялька хочет! Почти залпом выпивается чай и вот она уже готова. Сосед снова приехал на грузовике. Он помогает бабушке и Ляльке забраться в кабину, ставит рядом с ними на сидение бабушкину сумку.
– Надь, Белку не забывай доить, – просит бабушка. – И следи, чтобы Лялька пила молоко каждый день.
– Да разберусь я, – раздраженно отмахивается мама, – езжайте уже!
И они уезжают, оставляя за собой пыльный след. За околицей дядя Миша останавливает грузовик, спрыгивает на землю, чтобы помочь вылезти Ляльке. И тут она делает очередное открытие: ещё ни разу бабушка не оставляла её одну. И пусть в доме мама, но прожить без бабушки даже один день кажется невозможным.
– Бабуленька, а можно я с тобой поеду? – просит Лялька с мольбой в голосе. – Я буду себя очень хорошо вести! Честно-пречестно!
Голос предательски срывается, и она плачет, уткнувшись бабушке в живот.
– Ну, птица-синица, прекрати немедленно! – бабушка гладит её по голове и крепко прижимает к себе. – Я же скоро вернусь! К тому же, я очень надеюсь на твою помощь! Ты мне поможешь?
– Как? – поднимает заплаканное лицо внучка.
– По хозяйству, конечно. Вдруг мама забудет покормить Белку или куриц? А козу ведь ещё и доить нужно! И фасоль только ты поливаешь, забыла? Ты ведь у меня умница и помощница!
– А мы тебе обязательно привезем что-нибудь вкусненькое из города! – обещает сосед, подхватывает Ляльку под мышки и поднимает вверх. Почти как папа. И также как раньше, от этого захватывает дух. Но сейчас Ляльке не визжится и не смеётся, она хмуро плетется домой, пиная носком сандалий мелкие камушки, а внутри ширится и разрастается странная пустота.
Мама сидит на скамейке под окнами дома, у самого палисадника, засаженного мальвой, огромными лохматыми ромашками и георгинами. Рядом с ней, вытянув полные ноги в высоких резиновых сапогах, сидит тётя Таня, мамина подруга. Обе курят, аккуратно стряхивая пепел в жестяную банку из-под кильки. Тетю Таню Лялька не любит. Та смотрит обычно сквозь неё и называет спиногрызкой. А это неправда, Лялька никогда никому спину не грызёт!
Позапрошлым летом прямо перед скамейкой дядя Миша вкопал в землю небольшой стол с лавочкой, устроил песочницу и соорудил качели.
– Мама, смотри, как я умею! – кричит Лялька, умащивает тощий зад на дощечке и, что есть силы, раскачивается. Когда качели летят вперёд, ветер с силой обдувает лицо, а крыша дома становится совсем близко. Качели летят назад – и сердечко ухает вниз, кажется, что сейчас они замрут в таком положении и Лялька непременно упадёт. Но качели не останавливаются, лишь руки сильнее впиваются в веревки. Мама продолжает болтать с подругой, время от времени бросая взгляд на дочку.
– Оля, не раскачивайся сильно, упадёшь! Или, не дай бог, верёвка оборвётся! – кричит она Ляльке.
Такие толстенные верёвки оборваться никак не могут, но та послушно уменьшает раскачивания, а затем и вовсе спрыгивает с качелей – еле-еле качаться не интересно. Есть ещё один способ катания на них, но Лялька ни за что не будет его показывать, даже за конфету. Один раз она подсмотрела как Пашка на качелях не качался, а вертелся вокруг своей оси. Верёвки над его головой при этом свивались в толстый упругий жгут. Затем он поджал ноги, и жгут начинал раскручиваться в обратную сторону с огромной скоростью. Лялька, конечно же, тоже захотела так попробовать. Когда она поджала ноги, мир вокруг слился в один сплошной вихрь, а потом пришлось долго сидеть на земле, так как в глазах все плыло и ещё очень тошнило.
Настаёт черёд опробовать новую посуду. Крышечки ярко сияют на солнце и пускают солнечные зайчики. Нет, всё-таки этот набор красивей предыдущего. Вот только как в нём готовить обед для дяди Миши? Кстрюльки совсем маленькие, разве сосед наестся такими порциями? Или он пошутил? Нужно будет у него спросить, а пока накормить кукол и маму. Мама стоически притворяется, будто суп из одуванчика ей очень понравился. А тёте Тане Лялька не предлагает.
Краем уха Лялька слышит, как мама с подругой договариваются о походе в лес. Она воодушевляется, убегает в дом за голубой пластмассовой корзинкой и игрушечным ярко-красным бидончиком.
– Я тоже с вами пойду, – говорит с гордостью, демонстрируя принесённую тару.
– Ты же не возьмёшь её с собой?! – то ли спрашивает, то ли утверждает тётя Таня.
– Нет, конечно, – успокаивает мама подругу, – какое удовольствие таскаться по лесу с ребёнком?
Лялька пытается доказать маме, что та не права. Вот бабушка, например, Ляльку всегда берёт. И Лялька вместе с ней собирает ягоды – целый бидончик. А иногда и не один. И бабушка всегда называет её своей помощницей. И грибы она ищет хорошо! Потому что маленькая, под любую веточку подлезет! И глазастая! Это тоже бабушка говорит. Мама на это закатывает глаза, поворачивает Ляльку к себе спиной и легким толчком направляет её в сторону песочницы.
Возвращается дядя Миша, смотрит сердито на маму, спрашивает с осуждением:
– Надь, ну эта шалава дымит как паровоз, ну ты-то зачем куришь?
Мама молчит, а тётя Таня сыплет в его адрес нехорошими словами. Тот прикрикивает на неё, чтобы не ругалась при ребенке и советует пойти куда подальше. Мамина подруга зло сплёвывает, уходит не оборачиваясь.
– Ну, что? – спрашивает мама, ввинчивая недокуренную сигарету в дно банки.
– Всё нормально, – сосед садится рядом с ней. – Сначала сходила в поликлинику, потом отвез её к сестре.
Мама неопределённо мычит, расправляя на юбке несуществующую складку.
– Сказала, когда обратно?
– Нет, обещала позвонить почтальонше, сообщить когда за ней приезжать, – отвечает дядя Миша. Спрашивает после недолгого молчания: – Надь, может вернёшься сюда насовсем? Дался тебе этот город. Тут и работы полно, и свои под присмотром будут.
– Вот ещё, – мама капризно оттопыривает губу. – Я не для того несколько лет училась, чтобы снова местный навоз месить.
– Ну, как знаешь, – вздыхает дядя Миша, хлопает ладонями по коленям и встаёт. – Эй, хомяк, смотрю, ты обед приготовила?! Кормить-то меня будешь?
Лялька радостно усаживает его за свой столик. Скамейка соседу низковата, ему приходится вытягивать длинные ноги по обеим сторонам стола.
– Сейчас суп налью, – говорит Лялька и вычерпывает из кастрюли в тарелочку игрушечное варево.
– Ого, уже слюнки текут! – восклицает дядя Миша, хватая в руки игрушечную вилку.
– Суп ложкой едят, – с укором говорит Лялька, – вот, возьмите.
Ложка в крупной пятерне соседа смотрится смешно, но он старательно зачёрпывает ею «суп».
– Ну, хватит уже придуриваться, – произносит у них за спиной мама, – идёмте по-настоящему обедать. Оля, убирай игрушки.
Проходят день, два, три, Лялька уже со счёта сбилась, а бабушка всё не возвращается. Зато к ним с мамой в гости каждый день наведывается дядя Миша. А ещё пару раз заходил Пашка, звал Ляльку с собой на речку.
– Вот ещё, – она оттопыривает губу, подражая маме, – я с тобой больше не вожусь.
Пашка безразлично пожимает плечами и убегает.
Из бабушкиных поручений Ляльке приходится лишь фасоль поливать, мама вовсе не забывает кормить куриц и Белку. И обеды исправно готовит, конечно, не такие вкусные, как у бабушки, но есть можно. Вот только пирожки не печёт, якобы не умеет.
Всякий раз, встречая местную почтальоншу тётю Галю, Лялька вежливо здоровается и интересуется, не звонила ли бабушка.
– Нет, доча, не звонила, – отвечает та, с кряхтеньем закидывая тяжелую сумку на плечо. Плечи у почтальонши огромные, да и сама она большая, полная, с красным лицом и светлыми, морковно-рыжими волосами. Несмотря на полноту, тётя Галя ловко перекидывает ногу через раму велосипеда и едет дальше.
Когда Лялька вырастет, обязательно научится ездить на велосипеде, но вот почтальоном точно никогда работать не будет, не интересно.
Бабушка возвращается неожиданно. На упрёки дяди Миши отвечает, мол, случилась оказия, вот она и поехала, чтобы никого не беспокоить. Бабушка все та же, и в то же время какая-то не такая. Обнимая Ляльку, принюхивается, спрашивает удивлённо:
– Чем это в доме пахнет? Как будто накурено.
– Тебе мерещится, – отмахивается мама, – печкой, наверно, пахнет.
Лялька знает: врать бабушке бессмысленно. Она каким-то непостижимым образом заранее знает, если внучка что-то натворила, стоит той лишь появиться на пороге. Тогда бабушка обычно сурово хмурит брови и строгим голосом интересуется:
– Ну-с, птица-синица, рассказывай, как тебя угораздило?
И Лялька тут же выкладывает как и почему. И сейчас она ждёт, что бабушка так же нахмурится и потребует у мамы сказать правду. Но – немыслимое дело, этого не происходит.
– Наверно, – соглашается бабушка и начинает разбирать сумки.
– Лялька, это – тебе! – протягивает она зеленоватую коробочку с весёлыми жёлтыми горошинами на крышке. Через прозрачную плёнку из коробки смотрит невероятно красивая кукла с длинными белыми волосами, завязанными в два хвоста. – Такую ты хотела?
У Ляльки перехватывает дыхание. Эта кукла в сто раз красивее той, что она видела на картинке. Конечно, такую! Она одной рукой прижимает к себе коробку, а другой обхватывает бабушку.
– Бабуленька, спасибо!
– Ма, ну вот зачем ты это делаешь? – поджимает губы мама. – У неё и так целая гора игрушек.
– Гора не гора, а об этой кукле она давно мечтала, – отвечает бабушка, с улыбкой глядя на боящуюся дотронуться до подарка внучку. – Ну, и память обо мне будет хоть какая, – добавляет глухо.
– Ма, ну ты чего?! – мама обнимает её и они долго и молча стоят в этой позе.
Затем Ляльку отправляют на улицу. Понятное дело зачем – чтобы не слушала взрослый разговор. Но одно дело – отправить и другое – убедиться, что Лялька ушла. Из сеней слышно плохо, но она изо всех прижимается ухом к щёлке между дверью и косяком.
Из разговора Лялька выясняет что-то невообразимое: в бабушке живёт большой рак и причиняет сильную боль. Лялька знает кто такие раки, они несколько раз ходила их ловить на речку вместе Пашкой и его папой. Потом раки сидели на улице в тазу у Пашкиного дома и громко щёлкали клешнями, пока их не сварили.
– Но когда рак успел заползти в бабушку? – удивляется Лялька. – Ведь бабушка с ними на речку не ходила!
Внезапно Ляльку озаряет страшная догадка: а что, если рак сначала заполз в неё, но так как Лялька маленькая, ему в ней было тесно, и тогда он переполз в бабушку?! От этой мысли Ляльке становится совсем скверно, но следующая мысль ещё страшнее: а вдруг в ней тоже живёт какой-нибудь рак, поменьше? Но Лялька тут же сама себя успокаивает: никого в ней нет, она бы почувствовала, вон бабушка жалуется маме на постоянную боль, а она сама никакой боли не чувствует. Только иногда в животе, когда неспелого крыжовника переест.
Выясняется, что бабушка приехала ненадолго. Дядя Миша почти сразу увозит маму на поезд. Ляльке объясняют, что маме придётся на какое-то время переехать жить к ним, а для этого нужно забрать вещи из общежития.
Новость кажется Ляльке замечательной, но ни бабушка, ни мама радости не проявляют. И вообще бабушка стала странной: подолгу смотрит в одну точку, застыв на полпути, и Ляльку меньше ругает. Хотя она и раньше почти не ругала. Теперь они чаще играют вместе. Или читают. А иногда по ночам Лялька слышит сквозь сон тихий бабушкин плач.
У Ляльки появилась новая мечта: она хочет носить серёжки.
– Рано тебе ещё, – с сомнением отговаривает её бабушка. – К тому же уши прокалывать больно.
Но Лялька продолжает упрашивать, обещает вытерпеть любую боль. И бабушка сдаётся.
– Ну, садись, птица-синица, – велит она внучке. – Посмотрим, как сильно ты хочешь серьги носить.
Она выкладывает на стол длинную толстую иглу и моток льняных ниток, отбирает из мотка нужную ниточку, вдевает в игольное ушко. Тут же на столе стоит флакон одеколона «Гвоздика». Обычно им душатся перед походом в лес, но сейчас бабушка смачивает им ватку и тщательно протирает Ляльке мочки ушей и иглу. Затем берет иглу и греет над пламенем керосинки.
– Ну, что, готова? – спрашивает она внучку.
– Да, – пищит Лялька, сжимается от страха в комок и зажмуривает глаза. Ушам больно, словно в каждое укусило по пчеле, но через несколько мгновений всё закончено.
– Умничка, моя, – хвалит бабушка, – даже не пикнула.
Лялька приоткрывает один глаз, затем другой. На клеёнке стола красуется одинокая капля крови.
– Смотреть будешь? – спрашивает бабушка.
Лялька радостно кивает. Но зеркало показывает совсем не ту картину, на которую она рассчитывала. Вместо серёжек из проколотых дырочек торчат некрасивые нитки с огромными узелками на кончиках.
– А серёжки? – огорчается Лялька.
– Придется подождать, пока уши заживут. А для этого тебе нужно каждое утро и вечер смачивать нитки перекисью водорода и двигать взад-вперёд. Как только заживут, вдену тебе свои серьги.
Перед маминым приездом она своё обещание выполняет, хотя уши зажили не до конца. Вот теперь зеркало показывает то, о чем Лялька так долго мечтала. Сережки у бабушки красивые, с круто изогнутыми дужками и сверкающими прозрачными камешками.
– Бабуленька, а как же ты без серёжек ходить будешь? – спохватывается Лялька.
– А мне они надоели, – успокаивает её бабушка. – Носи на здоровье.
Мама привозит из города несколько чемоданов и коробок. Лялька всё ждет, что она вот-вот начнет их разбирать, но они так и стоят запакованные и закрытые в дальнем углу. Стоило маме вернуться, как бабушка вновь собралась уезжать. Вечером перед отъездом она вновь уговаривает маму подумать и принять предложение дяди Миши. Лялька понятия не имеет ни о каком предложении и ждёт, что мама снова будет на бабушку огрызаться. Но этого не происходит.
– Хорошо, ма, я подумаю, – обещает она.
Бабушка уезжает рано утром, задолго до завтрака. Перед уходом она тормошит внучку за плечо.
– Оленька, я уезжаю, давай попрощаемся!
Лялька, не проснувшись до конца, обнимает её за шею.
– Бабуленька, возвращайся скорее, я без тебя очень скучаю!
– И я без тебя, моя синичка! Будь умницей и помни: я тебя очень люблю!
– Я тоже тебя люблю!
Выпускать бабушку из объятий не хочется, но та разнимает Лялькины руки, укладывает её обратно на подушку и натягивает одеяло до подбородка. Лялька вновь засыпает с ощущением поцелуя на щеке. Скрипа закрывающейся двери она уже не слышит.
Будит её соседский петух. Перелетел через забор, уселся на колодезном срубе и давай орать во все горло. Ему тут же начинает вторить их собственный петух, тут хочешь – не хочешь, а проснёшься.
Лялька шлёпает босыми ногами по половикам, обходя дом. В нём пусто – ни мамы, ни бабушки, только Черныш дремлет в луче света на полу. «Интересно, – думает Лялька, – бабушкин отъезд мне приснился, или она по-настоящему уехала?»
Мама заходит, одетая в длинный синий рабочий халат поверх платья, на ногах – шерстяные носки. Смотрит удивленно на Ляльку.
– Что-то ты рано сегодня поднялась. А чего в ночной рубашке разгуливаешь? Марш переодеваться!
Пока Лялька переодевается и расчёсывает волосы, мама гремит на кухне печной заслонкой и ухватами. На завтрак у них творожная запеканка со сметаной и молоко.
После завтрака мама моет посуду, заплетает Ляльке косички.
– Посиди тихонько или поиграй, – просит она дочку. – Я посплю немного.
– Ты не выспалась? – Ляльку охватывает тревога.
– Угу. Я теперь на ферме работаю, – вздыхает мама, – не привыкла так рано вставать.
– Хорошо, мамулечка, – обещает Лялька, бережно сажает к себе на колени Принцессу, именно так теперь зовут подаренную куклу, и шёпотом читает ей любимые книжки.
Мама просыпается только к обеду, торопливо наливает в Лялькину тарелку суп, в другую тарелку накладывает второе – котлеты с тушёной картошкой, и снова убегает на ферму, строго веля пообедать и убрать за собой со стола.
Дни идут похожие друг на друга как братья-близнецы. Мама вроде всегда рядом, а вроде её и нет. Всё чаще она бывает хмурой и раздражительной, всё чаще заходит к ним тётя Таня. Мамина подруга бессовестно курит прямо в доме, а иногда они с мамой что-то пьют из высоких тёмных бутылок. После этого мама обычно плачет и ругает Ляльку ни за что, на ровном месте. Лялька немного обижается, но винит в мамином поведении тётю Таню. А вообще мама самая хорошая. На днях она вытащила кучу разноцветных лоскутков из бабушкиного рукодельного сундука и сшила для Принцессы настоящие принцессовские платья, у одного из них длиннющий шлейф, а два других украшены невероятно красивыми кружевами. Мама и Ляльке обещала такие же платья когда-нибудь сшить.
В один из вечеров Принцесса попадает на глаза тёте Тане.
– Это где вы такую красоту купили? – спрашивает она маму.
– Мать в городе заказала кому-то из своих учеников. Мол, чтобы у Оли память о ней осталась, – объясняет та, разливая по стаканам из бутылки красную жидкость, похожую по цвету на вишневый компот.
– Ну, какая же из куклы память, – пожимает плечами подруга. – На память серёжки дарят золотые. Или колечки всякие.
– Так мать ей и уши проколола, свои серьги вставила, хоть я ей и говорила, что рано. В школе все равно носить не разрешат.
– Угу, – кивает тётя Таня. – Уши-то и зарастут.
Лялька смотрит на неё исподлобья, не зная – верить или нет. Верить не хочется.
– Дай-ка мне куклу посмотреть, – продолжает мамина подруга, обращаясь к Ляльке, и протягивает руку. У тети Тани толстые пальцы с черными полосками под ногтями, ладони лоснятся от колбасы, которую та только что ела. Ляльке мучительно представлять в них Принцессу. Она прячет куклу за спиной и делает несколько шагов назад.
– Чего ты боишься, не съем я её, – заверяет тётя Таня.
Но Лялька снова отступает.
– Фу, какая ты противная, – сердится та. – Вот узнает бабушка, какая ты жадина, и умрет от огорчения!
– Танька, ты думай что говоришь! – набрасывается на подругу мама. – Совсем сдурела?!
– А что я такого сказала? – удивляется та. – Я же так, к слову, в воспитательных целях!
– Так ты своего роди сначала и воспитывай как пожелаешь! – не унимается мама. – А моей подобные гадости говорить не смей!
– Ну и рожу, – зло огрызается тётя Таня. – Хоть десять рожу! – К дверям она идет чуть покачиваясь.
– Давай-давай, только не забудь подписать – кто от кого будет! – кричит ей вслед мама.
– Ну, ты и сука, Надька! – бросает ей тётя Таня и громко хлопает дверью.
Мама опускается на стул, трясущимися руками берет стакан и осушает его одним залпом. Затем выпивает стакан подруги.
– Я не жадина, – тихо говорит Лялька.
Мама смотрит на неё усталым пустым взглядом.
– Оля, иди спать! – и добавляет вполголоса: – Как же вы все меня достали…
Лето заканчивается внезапно. Удивительно: только вчера мир вокруг был зелёным и радостным, и вдруг словно перевернули страницу в книжке – желтеют листья на деревьях, в палисаднике цветут жёлтые шары, а вечерами без тёплого свитера на улице не поиграешь. Да и дожди идут всё чаще, тогда приходится подолгу сидеть дома, разложив на подоконнике книжки или бумагу с карандашами, и дни такие тянутся невообразимо долго.
Тётя Таня к ним больше не заходит, и Лялька этому искренне рада. Мама перестала приносить домой темные бутылки с красной жидкостью и курить. Вместо этого они читают книжки, иногда мама рассказывает о городе и обещает Ляльке обязательно её туда свозить. Там они будут гулять по зоопарку, кататься на каруселях и есть мороженое из хрустальных вазочек. От нарисованной картины захватывает дух. Они бы прямо сейчас могли туда поехать, но сначала нужно дождаться выздоровления бабушки. Ведь ей наверняка тоже захочется присоединиться.
А пока путешествия ограничиваются райцентром, куда их возит дядя Миша. И хотя там нет зоопарка, а мороженое продают в обычных вафельных стаканчиках, поездки всё равно превращаются в маленькие праздники. В универмаге мама купила Ляльке красные резиновые сапоги на толстой подошве и с нарисованным зелёным крокодилом на голенище, а также игрушечные наручные часы. И теперь Лялька то и дело сверяет их настенными ходиками, а в сапогах гордо шлёпает по лужам, оставленным недавними дождями.
Лишь одно огорчает Ляльку – бабушка всё не возвращается из города.
Лялька не понимает, почему два последних дня живёт у тети Анны и дяди Коли, Пашкиных родителей. Спит она на раскладушке, на мягком матрасе, в целом ворохе подушек и под двумя одеялами. Это чуть-чуть примиряет её с необходимостью жить в чужом доме, без мамы и бабушки. Тётя Анна все время вздыхает, гладит Ляльку по голове и пичкает ирисками. Ириски приходится сосать как леденцы, иначе они пристают к зубам и их приходится отдирать пальцами, отчего те становятся неприятно липкими. Дядя Коля дома появляется только под вечер, к ужину, и почти сразу ложится спать. Пашка и вовсе на себя не похож: не задирается, не обзывает, а если и смотрит, то с жалостью. Но Лялька по-прежнему его игнорирует.
На третий день рано утром за Лялькой приходит мама, мрачная и заплаканная. Они идут к грузовику дяди Миши, в кузове которого сидит куча народа, в основном знакомого. Женщины почти все – в чёрных платках и с цветами. Дядя Миша, такой же мрачный, как мама, усаживает их в кабину, и они куда-то едут по ухабистой, размытой дождями дороге. Возле красивого белого дома со сверкающими золотом круглыми башенками на крыше мама с Лялькой выходят на улицу. Дом – это церковь, Лялька видела похожие на картинках из книг. Народ из кузова тоже соскакивает на землю. Затем мужчины вытаскивают оттуда огромный, длинный, криво сколоченный ящик и несут внутрь. В церкви приторно пахнет, полутемно, на стенах висит множество тёмных портретов людей с жёлтыми кругами за головами и горят свечи. Откуда-то выходит полный мужчина в длинном чёрном платье и смешной чёрной шапке. В руках у него на длинных золотых цепях висит какая-то дымящаяся штука. У Ляльки на языке вертится целых сто вопросов, даже двести, но она, чувствуя общую подавленность, молчит и жмётся ближе к маме. Затем длинный ящик открывают. В нём, под белой простыней, лежит огромная кукла с желтым лицом. Мужчина в платье начинает то ли петь, то ли читать стихотворение, но очень заунывно и совершенно непонятно. Дымящаяся штука дымит сильнее и сильнее, отчего в носу неприятно свербит, кружится голова и Ляльке кажется, что она вот-вот задохнётся. Тётя Анна торопливо выводит её на улицу.
– Подыши, золотко, совсем ты сомлела внутри, – говорит она.
А на улице солнечно и тепло. Ветер бросает к ногам охапки золотых листьев, задирается к редким прохожим, треплет в соседнем дворе висящие на веревках простыни и пододеяльники, превращая их в паруса. Лялька смотрит сквозь кроны деревьев в небо, прищурив один глаз, чтобы солнце не очень слепило, но оно слишком яркое для осени, на глаза наворачиваются слезы.
– Оленька, пойдем внутрь, – зовет её тётя Анна через какое-то время, – попрощаешься с бабушкой.
Лялька удивляется. Как, разве бабушка все это время была внутри?! Почему же она её не видела? И почему с ней нужно прощаться? Как раз наоборот, при встрече здороваются! Она радостно забегает в церковь и ищет в толпе бабушку, но той нигде нет.
– Ну, что же ты стоишь, вот же она! – соседка подталкивает её к ящику, к кукле с желтым лицом. Лялька поднимается на цыпочки и недоверчиво заглядывает в ящик. «Она что, смеётся надо мной? – думает Лялька сердито. – Ну, какая же это бабушка?»
– Аня, не пугай ребенка, – вмешивается дядя Миша, притягивая Ляльку к себе. – Вообще нужно было её дома оставить, чтобы тетю Веру живой помнила.
Лялька плачет от растерянности и беспомощности, и сосед берет её на руки. До конца службы она так и сидит у него на руках, уткнувшись лицом в его грудь. Но в конце он опускает её на пол и, как и все остальные, зачем-то целует страшную куклу в лоб.
Потом они снова едут в грузовике, на этот раз на кладбище, заросшее тополями и клёнами. Место Ляльке знакомо. Каждое лето в определенный день, называемый Троицей, сюда приезжает не только вся их деревня, но и соседние тоже. Едут кто на чём – на велосипедах, на грузовиках или на впряжённых в телеги лошадях. И только для того, чтобы навести порядок на маленьких грядках, называемых могилами. Они с бабушкой ухаживают за тремя такими могилами. В одной из них лежит Лялькин дедушка, а в двух других – прадедушка и прабабушка. Бабушка пропалывает могилы, убирает нападавшие ветки, а Ляльке доверяет посыпать в проходы и на стол смесь из разных круп: пшена, риса, перловки. После наведения порядка кладбище выглядит празднично: всюду яркие цветы, свежевыкрашенные скамейки и ограды. Но Ляльке всё равно здесь не нравится. Как-то раз она спросила бабушку, сильно ли огорчатся те, к кому он приходят, если никто их не навестит. Бабушка ответила, что им скорее всего это безразлично, что ухаживать за могилами нужнее живым. Так создается иллюзия искупления живыми перед ушедшими каких-то своих грехов. «Но ты сейчас вряд ли это поймёшь, птица-синица!» – добавила она.
На кладбище людей ещё больше, чем было в церкви. Краем уха Лялька слышит разговор, что родственников у бабушки мало и сюда пришли в основном её ученики и соседи. Люди по очереди что-то говорят над ящиком, но Лялька их не слушает. Она боится, что ящик со страшной куклой снова откроют, но этого не происходит. Его опускают на веревках в глубокую яму и все бросают сверху по горсти земли. Затем два бородатых мужика закапывают его с помощью лопат. Мама начинает громко рыдать, как и другие женщины. Дядя Миша обнимает её за плечи и прижимает к себе, а Ляльку берет за руку заплаканная тётя Анна.
– Горе-то какое, – причитает соседка по пути к машине. – Горе-то какое!
Дорогу обратно Лялька не помнит, так как засыпает прямо в кабине. Просыпается она на своей кровати от шума. В их доме полно людей, не протолкнуться. Одни сидят за длинным столом на таких же длинных лавках, другие ходят туда-сюда. И вообще творится что-то невообразимое: сигаретный дым висит коромыслом, на полу натоптано. Если бабушка это увидит, никому не поздоровится! Ляльку замечают, зовут к столу, но она убегает во двор. Стоит, сердито сжав кулачки, и мечтает об одном – чтобы бабушка поскорее вернулась и жизнь потекла как прежде. Но кто-то внутри говорит ей гаденьким голосом, что этого не будет, что бабушка не вернётся.
– Вернётся, вот увидишь, – шепчет Лялька этому кому-то и плачет.
– Лялька, ты чего тут делаешь? – словно из-под земли вырастает Пашка. Он больше над ней не насмехается и смотрит очень серьезно.
– Бабушку жду, а её все нет, – отвечает Лялька, вытирая слезы.
Пашка молчит, ковыряя носком сапога землю.
– Не жди, она не придёт, – говорит он спустя какое-то время. – Она умерла.
Лялька молча мотает головой.
– Правда, умерла, – настаивает Пашка. – И её похоронили, как и моего деда.
– А вот и нет! – кричит на него Лялька со злостью. – Это была не бабушка! Вы все врёте! А ты вообще – предатель!
– Я не предатель! – возмущается Пашка.
– Предатель и ябеда! – отворачивается от него Лялька с видом крайнего презрения на лице.
– Я не виноват, что ты тогда в кабине заснула! – вразумляет её Пашка. – Я тебя звал, а ты не отзывалась, поэтому пришлось за твоей бабушкой идти, чтобы вдвоем искать!
Пашка так возмущён, что Лялька невольно начинает сомневаться в своей правоте. Может, и правда, заснула? Но потом вспоминает его слова про смерть и снова злится. Почему все пытаются убедить, что тот страшный жёлтый человек в гробу – её бабушка?
– Лялька, ты не плачь, – просит её Пашка. – А хочешь, я с тобой дружить буду? И защищать? Я тебя никому в обиду не дам!
За морем синичка не пышно жила…
Закончила, наконец-то, рассказ. 55,5 тысяч знаков. Так как весь не поместился в пост, окончание в комментариях. Буду рада отзывам и замечаниям.
читать дальше
читать дальше