Только красота и массовые расстрелы спасут этот мир
Под горой бежит ручей.
Чей? Конечно же, ничей!
Жаль, что у некоторых наших соседей в детстве не было такой замечательной книжки. В Козино внезапно началась война за обладание ручьём. На дальнем от нас конце деревни много лет назад купили дом мурмончане. Постоянно в нем живёт только баба Шура, а её дочка Надежда и зять Слава наведываются на лето. Ребята выкопали у себя водозабор, прокопали от дома до ручья траншею и... однажды утром Лёха обнаружил, что ручей иссяк. Так как перед этим аномальной жары не было, высохнуть он не мог. Поизумлявшись вместе с обескураженными жабками и лягушками, Лёха прошёл вверх по руслу и обнаружил запруду. Выматерился, откопал всё «взад», но даже после этого водой еще часа два было нельзя пользоваться, шла сплошная грязь.
И началась возня: мурмончане отводят воду себе, оставляя всю деревню на «сухом законе», а Лёха, обнаружив это, возвращает ручей в привычное русло. Понятно, что вода нужна всем. И не важно, что деревня сейчас — два дома: Лёхи и бабы Нюши, мы не в счет, хотя берём питьевую воду именно из ручья. Почему нельзя было с самого начала договориться полюбовно? Дело-то ведь понятное, у всех есть огород. А у Лёхи еще и корова, на молоко которой мурмончане, кстати, регулярно претендуют. В трезвом виде Лёха забывает, что он Клинт Иствуд, ругаться не хочет. Да и бесполезно, так как ребята посылают всех, и его, и бабу Нюшу, доковылявшую до их дома с вполне понятным изумленным: «Почему?». Столкнувшись с неприкрытым хамством, бабулька долго и горестно плакалась Алешке. Выход, видимо, у нее один — писать в администрацию и просить о помощи.
Убегали мы от людей, убегали, а тут вот такое... Хотя, может, договорятся?
Чей? Конечно же, ничей!
Жаль, что у некоторых наших соседей в детстве не было такой замечательной книжки. В Козино внезапно началась война за обладание ручьём. На дальнем от нас конце деревни много лет назад купили дом мурмончане. Постоянно в нем живёт только баба Шура, а её дочка Надежда и зять Слава наведываются на лето. Ребята выкопали у себя водозабор, прокопали от дома до ручья траншею и... однажды утром Лёха обнаружил, что ручей иссяк. Так как перед этим аномальной жары не было, высохнуть он не мог. Поизумлявшись вместе с обескураженными жабками и лягушками, Лёха прошёл вверх по руслу и обнаружил запруду. Выматерился, откопал всё «взад», но даже после этого водой еще часа два было нельзя пользоваться, шла сплошная грязь.
И началась возня: мурмончане отводят воду себе, оставляя всю деревню на «сухом законе», а Лёха, обнаружив это, возвращает ручей в привычное русло. Понятно, что вода нужна всем. И не важно, что деревня сейчас — два дома: Лёхи и бабы Нюши, мы не в счет, хотя берём питьевую воду именно из ручья. Почему нельзя было с самого начала договориться полюбовно? Дело-то ведь понятное, у всех есть огород. А у Лёхи еще и корова, на молоко которой мурмончане, кстати, регулярно претендуют. В трезвом виде Лёха забывает, что он Клинт Иствуд, ругаться не хочет. Да и бесполезно, так как ребята посылают всех, и его, и бабу Нюшу, доковылявшую до их дома с вполне понятным изумленным: «Почему?». Столкнувшись с неприкрытым хамством, бабулька долго и горестно плакалась Алешке. Выход, видимо, у нее один — писать в администрацию и просить о помощи.
Убегали мы от людей, убегали, а тут вот такое... Хотя, может, договорятся?
